К содержанию книги «История Кузбасса» под ред. А.П. Окладникова.
К концу 1925 года советский народ под руководством Коммунистической партии сумел в значительной мере восстановить разрушенное империалистической войной и интервенцией народное хозяйство. Крупная промышленность страны производила уже три четверти продукции довоенного времени. Промышленное производство Западной Сибири достигло в 1925 году 95 процентов довоенного уровня.
В конце восстановительного периода партия поставила на повестку дня реконструкцию народного хозяйства на основе разработанного В. И. Лениным плана построения социализма в СССР, предусматривающего проведение социалистической индустриализации, социалистического переустройства деревни через кооперацию, осуществление культурной революции, укрепление единства партии и диктатуры пролетариата, проведение политики мирного сосуществования и экономического соревнования системы социализма с системой капитализма.
Руководствуясь планом В. И. Ленина ХIV съезд Коммунистической партии в декабре 1925 года взял курс на социалистическую индустриализацию. Её конкретные контуры были определены первым пятилетним планом развития народного хозяйстве, утвержденным в мае 1929 года V Всесоюзным съездом Советов. Одной из практических хозяйственных задач этого плана было создание Урало-Кузнецкого комбината. Эта проблема поднималась ещё в 1918 году В. И. Лениным и нашла первое воплощение в плане ГОЭЛРО. Планом первой пятилетки предусматривалось строительство трех металлургических заводов на Урале и одного в Кузбассе производительностью по 660 тысяч тонн металла в год каждый. Для обеспечения топливом новых металлургических предприятий было принято решение форсировать развитее угольной промышленности Кузбасса. Планировалось сооружение 11 новых крупных шахт. Намечалась реконструкция существующих и строительство ряда новых
машиностроительных заводов на Урале и в Кузбассе. Для обеспечения электроэнергией угольной, металлургической и машиностроительной промышленности Кузбасса намечалось строительство Кемеровской и Кузнецкой электростанций, соединение линиями электропередач Кемерова с Ленинском, Прокопьевска с Кузнецком.
Первый пятилетний план ставил задачу создать в нашей стране не существовавшую ранее химическую промышленность. В её решении важная роль опять-таки отводилась Кузбассу, где предусматривалось серьезное развитие углехимии. Намечалась реконструкция Транссибирской магистрали и сооружение новых железных дорог, связывающих Урал с Кузбассом.
Таким образом, первый пятилетний план практически решал вопросы создания второй угольно-металлургической базы в восточных районах страны, предусматривая при этом комплексное использование природных богатств Урала и Западной Сибири.
Весной 1930 года Центральный Комитет партии, учтя международную обстановку и имеющиеся реальные возможности, пришел к выводу о необходимости ускорить темпы промышленного развития Урала и Кузбасса. Постановление ЦК ВКП(б) от 15 мая 1930 года «О работе «Уралмета» предлагало ВCHX СССР в кратчайший срок разработать и представить на рассмотрение правительства единый план развития металлургии, рудной, угольной и коксовой промышленности в восточных районах страны. При этом указывалось на необходимость сооружения более мощных, чем предусматривалось, металлургических заводов, шахт, коксовых установок.
План создания мощной угольно-металлургической базы на Востоке был утвержден XVI съездом партии. В постановлении съезда по отчётному докладу Центрального Комитета партии указывалось, что создание в ближайший период новой мощной угольно-металлургической базы в виде Урало-Кузбасского комбината является одной из важнейших практических задач.
При Совете Труда и Обороны создается специальная Урало-Кузнецкая комиссия во главе с В. В. Куйбышевым. Изучив положение дел, она предложила увеличить капиталовложения по Сибири в первой пятилетке с 610 до 2422 миллионов рублей. Следует заметить, что 87 процентов капиталовложений в Западной Сибири направлялось в Кузбасс.
Промышленное строительство, развернувшееся в Кузнецком бассейне с лета 1930 года, быстро приобретает общесоюзное значение и находит всенародную, поддержку и помощь. Лозунги «Все на помощь Уралу и Кузнецку!», «Лицом к Кузбассу!» становятся популярными во всей стране.
Выступая 19 февраля 1931 года перед молодыми ударниками и специалистами Москвы, В. В. Куйбышев говорил:
«Чтобы построить Урало-Кузнецкий комбинат, нужно огромную часть нашей промышленности ориентировать на удовлетворение
его нужд… вся общественность должна бороться за Урало-Кузнецкий комбинат, за выполнение решений XVI съезда партии»[ref]В. В. Куйбышев. Избранные статьи и речи. М., 1944, стр. 11—12.[/ref].
Строители Кузнецкого комбината, новых шахт, электростанций, железных дорог, химических заводов, чувствуя внимание и поддержку всего советского народа, проявляли невиданный энтузиазм. При повседневном руководстве партии и помощи всей страны начался период небывало бурного развития Кузбасса, превращения его в один из мощных индустриальных центров великой социалистической державы.
До 1917 года в Кузбассе было всего три города — Кузнецк, Мариинск и Тайга. В 1918 и 1925 годах появилось ещё два — Кемерово и Ленинск-Кузнецкий. В тридцатых годах в города было преобразовано сразу семь сёл и рабочих посёлков. По данным переписи 1931 года, за четыре года, с декабря 1926 по январь 1931 года, численность населения городов и рабочих посёлков выросла в 2,7 раза. Причём характерно, что около 40 процентов рабочих жило в городах Кузбасса меньше полугоlа, 34 процента — от полугола до трех лет и лишь около 25 процентов — свыше трех лет.
Пионерам социалистической индустриализации Кузбасса пришлось испытать все трудности первопроходцев. Первое время многие из них жили в палатках, оборудованных печками. Как грибы после дождя, всюду выросли землянки-лачуги с двойными дощатыми стенами, между которыми засыпалась земля. В центре землянки ставили железную печку, но в морозы, несмотря на усиленную топку, углы помещения покрывались белым инеем. Ни воды, ни электричества не было. Освещались керосиновыми лампами.
Когда-то подобные посёлки на Анжерских и Судженских копях косили мрачные прозвища: Теребиловка, Порываевка, Сахалинка. Посёлкам, выросшим на горных склонах Куйбышевского рудника, дали космические имена — Марс, Юпитер.
В бараках, сооружавшихся на Кузнецкстрое, первоначально устраивали нары в два яруса. Семейные отгораживали себе углы мешками и простынями. Позже бараки стали делить легкими перегородками на отдельные комнаты. Нары заменялись деревянными топчанами и железными кроватями; жильцам стали выдавать одеяла, простыни и наволочки.
Неустроенное жилье, недостаток продуктов и промышленных товаров приводили к высокой текучести рабочих. Но уже с первых шагов строители одновременно с корпусами цехов заводов и рудников поднимали кварталы многоэтажных жилых домов и к началу сороковых годов значительная часть населения новых городов размещалась в благоустроенных квартирах.
Строились не только новые предприятия и города —- заново формировался рабочий класс. Если в 1917 году общее число рабочих, занятых в промышленности, строительстве и железнодорожном транспорте Кузбасса, составляло около 30 тысяч, то к 1940 году численность рабочих и служащих выросла более чем в шесть раз.
Немногочисленные кадровые рабочие старых рудников и заводов растворились в массе новых людей. По меньшей мере пять из каждых шести рабочих, занятых в конце тридцатых годов на стройках, предприятиях и транспорте, в предыдущем десятилетии здесь не работали. Крупнейшим отрядом рабочего класса были горняки, составлявшие около трети всех рабочих.
Ряды рабочих Кузбасса в конце двадцатых и в тридцатых годах пополнялись преимущественно крестьянами за счет сёл и деревень Западной Сибири. Среди прибывших в бассейн за 1928—1930 годы было 83 процента сибиряков, причём из каждой их сотни 86 были крестьянами. Слесарь И. А. Лимонов позже вспоминал, как зимой 1928 года в глухую алтайскую деревню приехал вербовщик Булатов. Он рассказал, что около Кузнецка строится «второй в мире завод и Садгород», звал всех на стройку. Весной 1929 года многие крестьяне-бедняки с котомками за плечами двинулись в дуть, спрашивая встречных, где строится Садгород. Куда идти, толком никто не знал. Пришли не к Кузнецку, а к руднику Тамир-Тау. Многие остались там работать. Сам же И. А. Лимонов, в то время двадцатилетний, неграмотный парень, в 1930 году, тоже пешком, добрался до Кузнецка.
На стройки Кузбасса, как и в прошлые годы, шло много крестьян-отходников, стремившихся заработать деньги на покупку лошади, коровы, одежды, постройку или починку избы.
В начале тридцатых годов на стройки предприятий Кузбасса увеличился приток крестьян, растерявшихся перед трудностями и осложнениями, которыми сопровождалась коллективизация сельского хозяйства. Стал распространяться и организованный набор рабочей силы по договорам с колхозами. Многие завербованные колхозники также предполагали в недалёком будущем вернуться к сельскому хозяйству.
Процесс превращения вчерашних крестьян в индустриальных рабочих был сложным и трудным. Люди до этого накрепко связанные с мелким частным хозяйством, трудовыми навыками, психологией, культурным уровнем, бытовыми традициями существенно отличались от кадровых рабочих. Большая повседневная воспитательная работа, проводившаяся в массе новых рабочих коммунистами, комсомольцами и профсоюзными работниками, дала плоты далеко не сразу, и первое время текучесть кадров была крайне высокой. Так за 11 месяцев 1929—30 хозяйственного года на шахты Кузбасса было принято 99 555 и уволилось 104 252 человека. В 1932 году на Кузнецкий комбинат прибыло 8520 новых рабочих (206 процентов к общему списочному составу), а выбыло 5339.
В последующие годы, когда местные сибирские ресурсы рабочей силы были в значительной мере исчерпаны, возрос приток вербованных и прибывших самотёком рабочих из европейской части СССР.
По данным лаборатории гуманитарных исследований Кемеровского пединститута, значительная часть трудящихся, поступивших на предприятия Кузбасса в довоенные годы, — выходцы из европейской части СССР и с Урала. Так, среди трудящихся первого цеха Кемеровского азотнотукового завода, начавших здесь работу в 1929—1940 годах, к началу 1961 года было 46 процентов уроженцев европейской части СССР и Урала, 37 процентов — уроженцев Западной Сибири, 13 процентов — Кемеровской области и 4 процента — Восточной Сибири и Дальнего Востока.
Аналогичное обследование по доменному цеху Кузнецкого металлургического завода дало 32 процента уроженцев европейской части СССР и Урала, около 61 процента уроженцев Западной Сибири (без Кемеровской области) и лишь около 3 процентов уроженцев Кемеровской области.
Существенные изменения происходят в тридцатые годы в составе рабочих по полу и возрасту. Быстро вовлекаются в общественное производство женщины. В 1926 году среди шахтёров Кузбасса было всего 3 процента женщин, а в 1940 году на шахтах Прокопьевско-Киселевского района женщины составляли свыше 26 процентов трудящихся. На Кузнецком комбинате к 1940 году тоже работало свыше 26 процентов женщин.
По мере притока на производство новых людей происходит заметное омоложение кадров. В 1926 году среди горняков насчитывалось около 13 процентов молодёжи от 18 до 22 лет, в 1934 году молодежь от 18 до 23 лет составляла уже около 30 процентов. По данным профсоюзной переписи 1932 — 1933 годов, 70 процентов рабочих Кузнецкого металлургического комбината были моложе 30 лет. Возраст 80 процентов всех строителей Кемеровской ГРЭС в 1930—1931 годах не превышал 30 лет.
Молодежь преобладала и среди инженерно-технических кадров. В 1936 году 57 процентов инженеров и техников Кузнецкого комбината было в возрасте до 30 лет.
ЦК ВЛКСМ и Западно-Сибирский крайком ВЛКСМ направили в Кузбасс свыше 5 тысяч комсомольцев и до 10 тысяч юношей и девушек, не состоявших в комсомоле.
Формирование квалифицированных, постоянных кадров затруднялось низким культурно-техническим уровнем большинства новых рабочих. По данным профсоюзной переписи 1932—1933 годов, свыше 23 процентов рабочих, поступивших на Кузнецкий комбинат в эти годы, совсем не знали грамоты и более 13 процентов были малограмотными.
Первые заводы и шахты сооружались почти без механизмов. На Кузнецкстрое лопатами рыли котлованы, на лошадях, в грабарках-ящиках, установленных на телеги, возили выкопанную землю, вручную подавали кирпич и другие материалы. Вчерашние крестьяне, ставшие ныне рабочими, не боялись тяжелого физического труда, они были приучены к нему с детства.
Машинист слитковоза У. П. Фатеева, работавшая в 1931 году на строительстве жилых домов в Новокузнецке, вспоминает: «Устанавливались трапы вплоть до чердака, по ним таскали кирпич на носилках. Сначала не могла унести за раз более десяти кирпичей. Мне в то время было всего 15 лет, уставала очень. Постепенно втянулась, стала зараз переносить по 20 кирпичей… В качестве спецобуви нам выдавали лапти (веревочные), на ночь вокруг печек мы накладывали горы лаптей, но просыхать успевали только те, что лежали у самой печки, а большинство из нас уходило на работу в непросохших лаптях».
Положение осложнилось, когда на стройки, шахты и заводы стала прибывать новая техника. Начальник Кузнецкстроя С. М. Франкфурт отмечал, как землекопы с изумлением смотрели на краны и экскаваторы, но боялись к ним подступиться. Квалифицированных рабочих не хватало. Сложные механизмы осваивались с величайшим трудом; аварии и простои агрегатов были повседневным явлением.
Многие иностранные инженеры, привлеченные для работы в Кузбассе, считали утопией нормальную эксплуатацию новых предприятий силами малограмотных, технически отсталых рабочих. Американский специалист Эверхард откровенно говорил главному инженеру Кузнецкстроя И. П. Бардину: «Америка в Сибири, — это просто глупо. Мы считаем совершенно невозможным строить у вас стопятидесятитонные мартеновские печи и такие мощные домны и прокатку, какие вы задумали. Вы поймите, ведь в Америке мы только начинаем строить такие заводы. Что же вы сделаете без опыта, без механизмов, с вашими необученными людьми? Посмотрите, ведь они ходят в лаптях. Смешно!».
Буржуазные специалисты не представляли возможностей социалистического строя, не верили в творческие силы советского народа. Но смеяться им пришлось недолго.
Под руководством Коммунистической партии в стране развертывалась подлинная культурная революция, поднимавшая массы на ликвидацию неграмотности и технической отсталости. На шахтах, заводах, стройках Кузбасса было открыто множество пунктов ликбеза. Сотни комсомольцев-культармейцев ходили по баракам и зёмлянкам, обучая неграмотных. Одна за другой открывались общеобразовательные школы, технические курсы, школы фабрично-заводского ученичества, техникумы. В Новокузнецке появилось первое высшее учебное заведение — Сибирский металлургический институт.
Возможность учиться, получить специальность ещё больше привлекала молодежь на стройки. Мастер цеха связи Кузнецкого комбината С. М. Ушаков вспоминал, как он с юности перебивался на разных случайных работах и, будучи плотником на станции Чулымской, узнал о Кузнецкстрое: «Многие из Чулымской уехали на Кузнёцкстрой, писали, что работают и учатся. Это и меня соблазнило. В 1931 году я самотеком приехал на Кузнецкстрой».
После тяжелого трудового дня в котловане или на лесах стройки молодежь с величайшим энтузиазмом вгрызалась з азы науки и техники. Начальник строительства Кемеровской ГРЭС В. Ф. Соколовский рассказывал: «К знаниям, к технике люди тянулись с необычайной силой. Приходишь иной раз в барак вечером и будто пчёлы гудят. В одном месте измаявшиеся за день парни пишут диктант, с силой зажимая в негнущихся пальцах карандаш, в другом — сидит молодой землекоп и, крепко обхватив голову руками, старается понять деление дробей, а где-нибудь в уголке, у свечки, пристроилась девушка и что-то по слогам читает шепотом».
Неуклонно крепли и ширились связи партии с массами. В октябре 1928 года в Кузнецкой окружной партийной организации из 5871 коммуниста 63 процента были рабочими. В ноябре 1931 года в Новокузнецкой и Аижеро-Судженской партийных организациях рабочие составляли 83 процента.
К 1941 году промышленность Кузбасса имела постоянные, квалифицированные рабочие кадры. Под руководством Коммунистической партии к этому времени сформировался и возмужал многочисленный отряд советского рабочего класса.
