К содержанию книги «История Кузбасса» под общей редакцией А.П. Окладникова.
До начала XIX века добыча золота составляла монополию казны и царской фамилии. В 1812 году уральским заводчикам были разрешены поиски золота на их собственных землях. С 1826 года началась выдача разрешений отдельным крупным капиталистам на поиски золота в Сибири, а десяток лет спустя были изданы правила, разрешавшие частным лицам заниматься золотопромышленностью на государственных землях. В 1838 году выходит специальное положение о частной золотопромышленности в Сибири.
Первая половина XIX века характерна усилением процесса перехода капитала из сферы обращения в сферу производства. В золотопромышленность Урала и Сибири хлынули купеческие деньги, поскольку разработка богатейших россыпей сулила баснословные прибыли, гораздо большие, чем от исконной сибирской торговли мехами.
Переход Поповых, Рязановых, Мясникова, Баландина и других видных уральских и сибирских купцов от торговли к добыче золота, представлял собой одну из существенных особенностей первоначального накопления капитала в Сибири в 1830—1850-х годах.
Богатый екатеринбургский купец-старовер Рязанов после безуспешных поисков золота в Тобольской губернии в компании с купцами Казанцевым и Баландиным перенес поиски в Томский округ. Их поисковая партия, руководствуясь указаниями коренного населения, открыла в Мариинской тайге знаменитый Кундустуюльский ключ, давший несколько сот пудов золота. В 1828 году партия уральского купца-миллионера А. Попова, работавшая в Мариинской тайге, пользуясь слухами о том, что вольные старатели моют золото по р. Берикуль, наткнулась на богатую золотую россыпь, которую до этого тайно разрабатывал беглый уральский крестьянин Егор Лесной. На имя А. Попова было заявлено свыше 30 частков по Берикулю. В 1831 году были открыты золотые россыпи по рекам Шалтырь-Кожуху, Бурлевке и Тайдону.
В золотоносные районы, открытые поисковыми партиями крупных уральских капиталистов, ринулись сотни разведчиков. В Сибири началась золотая лихорадка. Забурлил и заволновался тихий купеческий и чиновничий Томск. По словам Г. Н. Потанина здесь все бросились искать золото. Ремесленник бросал свой верстак; чиновник, не стесняясь своим званием, шел служить к мужику — золотопромышленнику; в общественном положении произошла страшная перетасовка. Вице-губернатор идет в управляющие конторою к купцу, прежде занимавшемуся прасольством, а теперь ставшему золотопромышленным тузом. Золотопромышленники выдвигаются в городском обществе на первый план и вытесняют из первых рядов бюрократию. В годовые праздники сборище чиновников едет с первым визитом не к губернатору, а к золотопромышленнику Горохову»[ref]Г. Н. Потанин. Ближняя тайга. Живописная Россия, т. II, СПБ, М., 1884, cтр. 308—309.[/ref].
Слобода Кийская, ставшая сборным пунктом для приискателей, 1856 году была преобразована в окружной город, который в 1857 году получил в честь императрицы Марии название Мариинска. Мариинской стали называть и расположённую вокруг тайгу.
Быстро развивающейся золотопромышленности требовались тысячи и тысячи рабочих рук. Главным их поставщиком стала сибирская ссылка.
По мере углубления кризиса крепостного строя росло число выступлений крестьян против существующих порядков. Царское правительство беспощадно расправлялось с бунтовщиками, бросало их в тюрьмы, ссылало в Сибирь. Помещики, используя право, предоставленное им еще в 1760 году государственной властью и подтвержденное указом 1822 года о высылке крепостных людей «за дурные поступки» в Сибирь, избавлялись от непокорных и неугодных крестьян. Особенно большим поток ссыльных был в первые десятилетия XIX века. В Сибири появились сотни тысяч ссыльнопоселенцев из крепостных крестьян, освобожденных таким своеобразным путем от крепостцой зависимости, но одновременно лишенных средств производства и источников существования.
По подсчетам Н. М. Ядринцева, в первой половине XIX века в Сибирь было направлено до 500 000 ссыльных[ref]Н. М. Ядринцев. Сибирь как колония. СПБ, 1882, стр. 167.[/ref].
Царские власти, гнавшие в Сибирь толпы ссыльных, не сумели устроить их на новом месте и бросили десятки тысяч людей на произвол судьбы. Ссыльные занимались случайной работой, батрачили у местных кулаков, бродяжничали, нищенствовали, вымирали. Эта армия изголодавшихся и обездоленных поселенцев явилась настоящей манной небесной для золотопромышленников. Они быстро прибрали этих людей к рукам, стали эксплуатировать их по-новому, по-капиталистически. И уже в 1830—1850-х годах ссыльнопоселенцы составляли до 90% рабочих сибирских частных золотых приисков. На прииски Мариинской тайги в 1834 году нанялось 5927 человек, в том числе 4863 (82%) ссыльнопоселенцев,
Как ни беспощадно эксплуатировались рабочие-поселенцы на купеческих приисках, оплата их труда была все-таки в несколько раз большей, чем у подневольных кабинетских мастеровых. Одни задатки, выдаваемые приисковым рабочим при найме (25—30 рублей) вдвое превышали годовой оклад квалифицированных кабинетских мастеровых. На кабинетских приисках мастеровым отпускалось лишь по два пуда муки в месяц, нередко слежавшейся до того, что ее приходилось долбить ломом, прежде чем пустить в употребление. Рабочие частных приисков ели свежий хлеб и ежедневно получали по фунту мяса или солонины. Золотопромышленники руководствовались простым расчетом голодный человек много не выработает. А работать приходилось без выходных и, выполнив дневной урок, еще заниматься свехурочными старательскими работами, за что, правда, была установлена несколько повышенная оплата.
Жестокая эксплуатация рабочих, обсчеты и притеснения привели к тому, что уже в 1830-х годах на купеческих приисках начались волнения и забастовки. Но превосходство капиталистических методов формирования рабочих кадров над феодальными было все-таки неоспоримым.
С конца 1830-х годов центр тяжести сибирской золотопромышленности переместился в Енисейскую тайгу. Большинство приисков в Мариинской тайге было заброшено не потому, что они оказались выработанными, а потому, что уступали по содержанию золота более богатым енисейским россыпям. Добыча золота в Мариинской тайге, составлявшая в 1837 году 106 пудов, в 1841 году упала до 64 пудов, а в 1851 году — до 34 пудов.
Золотопромышленники, как землепроходцы XVII века, пробирались все дальше на восток, переходя с одной сибирской реки на другую: с Оби на Енисей, с Енисея на Лену, с Лены, на Амур. Разрабатывались лишь наиболее богатые россыпи, причем разрабатывались хищнически: участки с меньшим содержанием золота заваливались пустой породой, несовершенная техника промывки песков приводила к потере почти третьей части содержащегося в них драгоценного металла. Но все это на первых порах оправдывалось, приносило миллионные прибыли без значительных капиталовложений.
Перевод сибирской золотопромышленности на стадию машинной индустрии затянулся до конца 1890-х годов. Первые золотопромышленники, типичные представители эпохи первоначального накопления, были развращены легко доставшимися бешеными прибылями. Не имея необходимой технической культуры, да и не стремясь к ней, они оказались не в состоянии перестроить работу приисков на основе более высокой техники. Для этого в Сибири не было и объективных условий. Она не имела ни машиностроительных заводов, ни железных дорог для доставки тяжелых механизмов, ни кадров, способных управлять ими. Лишь в конце 1890-х годов, после проведения Транссибирской железной дороги, на приисках Мариинской тайги начинают появляться драги, гидравлики, паровые двигатели, открывается путь к механизации разработки россыпного и рудного золота.
