К содержанию книги «История Кузбасса» под общей редакцией А.П. Окладникова.
Обнаруживалась несостоятельность не только переселенческой политики царизма. После 1906 года обостряется проблема сбыта сибирского хлеба. Как ни медленно становились на ноги переселенцы, все же часть их начала поставлять хлеб на рынок. Развитие производительных сил сельского хозяйства Сибири пугало помещиков и крупных хлеботорговцев, кровно заинтересованных в поддержании высоких цен на хлеб.
Профессор Томского технологического института, депутат Государственной Думы, кадет Некрасов говорил в 1913 году с трибуны Думы: «Для Западной Сибири вопрос о рынках сбыта для хлеба является вопросом жизни и смерти». По его словам, создавалось «трагическое положение обширнейшего края, которому уже сейчас некуда девать свой хлеб, а перспективы ближайшего будущего угрожают, формальным кризисом перепроизводства».
Все идеологи господствующего класса, вплоть до премьер-министра Столыпина, полагали, что Сибирь останется колонией, производящей сельскохозяйственное сырье и потребляющей привозные фабрично-заводские товары. По мнению Столыпина, «Сибири еще много лет предстоит быть страной, главным образом сельскохозяйственной, добывающей и поставляющей на мировой рынок сырье».
Московские фабриканты и томские купцы, правительственные чиновники и сибирские областники не видели для Сибири иного пути, как превращение ее в аграрный придаток Западной Европы.
С 1910 года, когда хозяйственный кризис в России начал сменяться промышленным подъемом, в Сибири снова активизируется иностранный капитал. Расширяется ввоз американских сельскохозяйственных машин, усиливается вывоз иностранными экспортерами продукции сельского хозяйства.
«Международная компания жатвенных машин в России», объединявшая крупнейшие американские заводы сельскохозяйственных машин, открыла в Сибири до 200 пунктов продажи машин, в том числе в городах и селах Кузбасса. Продажу своих изделий компания вела также через Переселенческое управление и частных торговых агентов. Так, торговец с. Коурак Кузнецкого уезда Бахов открыл на комиссионных началах склад сельскохозяйственных машин. Три торговца завели склады сельских машин в Кузнецке. В Мариинске имелись такие же склады переселенческого управления и местных купцов.
Обычно крестьяне приобретали машины в кредит. Но если крестьянин не вносил своевременно очередной платеж, он терял и машину, и уже выплаченные деньги. Мало того, что машины были устаревших систем, делались они далеко некачественно, и на продаже запасных частей американские фирмы наживали большие прибыли.
Крестьянин эксплуатировался монополиями и как покупатель, и как продавец. Сбывая по вздутым ценам устаревшие сельскохозяйственные машины и запасные части, иностранные компании по дешевке скупали у сибиряков хлеб, масло, пушнину. Местные кулаки и барышники, купцы и агенты иностранных торговых фирм создали обширную разветвленную сеть, по которой сельскохозяйственные продукты из сел и деревень Сибири перекачивались на всероссийский и мировой рынки. Этот процесс не мог уже задержать ни пресловутый челябинский тарифный перелом, ни слаборазвитая сеть железных дорог.
Большую роль в экспорте сельхозпродуктов и сырья играли иностранные банки, отделения которых одно за другим открывались в Сибири.
Кузнецкий и Мариинский уезды не относились к крупным хлебопроизводящим районам Сибири, но о притоком переселенцев и здесь довольно быстро растет площадь посевов и сбор зерна. Так, с 1908 по 1914 год посевная площадь с 261 тысячи увеличилась до 443 тысяч десятин, а общий сбор зерновых в 1914 году достиг 30,5 млн. пудов. Осенью, сразу после уборки урожая, в деревнях появлялись агенты хлеботорговцев. Крестьяне, нуждаясь в деньгах, были вынуждены отдавать хлеб за полцены.
Корреспондент журнала «Сибирские вопросы» описывал развернувшуюся зимой 1908 года хлебную спекуляцию в деревне Поломошная, расположенной в двух верстах от станции Тутальской: «В Поломошную понаехали агенты от разных фирм, а за ними, как шакалы, появились перекупщики, перехватывающие воза с хлебом по дорогам к станции. Самое лихорадочное участие в этом, принимают местные крестьяне; они сдают свои амбары под ссыпку хлеба, они свозят его на станцию, провеивают и грузят в вагоны… По домам квартируют разные «агенты», по дворам торчат весы, по улицам стоят сельскохозяйственные орудия, днем и ночью толпятся по улицам люди, раздаются звуки гармонии, ругань, а в окнах домов за полночь виден свет и возня пьяных гостей».
Львиная доля прибылей от хлеботорговли оседала в карманах крупных скупщиков, которые внимательно следили за уровнем цен на международном рынке и в зависимости от них увеличивали или свертывали объем закупок хлеба. Меньше всех зарабатывали на хлебе те, кто его производил, — крестьяне.
Еще более быстрыми темпами росли закупки, и, в первую очередь, иностранными фирмами, таких ценных и легче выдерживающих большие транспортные расходы продуктов, как масло, яйца, щетина, кожа. Достаточно сказать, что масло вывозилось на сумму в три — четыре раза больше, чем хлеба.
Этому способствовало и относительно широко развитое скотоводство Западной Сибири. На 100 душ населения в 1914 году здесь приходилось 61,7 головы крупного рогатого скота — в два с лишним раза больше, чем в среднем по России.
Только за пять лет, с 1905 по 1910 год, количество крупного рогатого скота в Кузбассе со 120 тысяч увеличилось до 176 тысяч голов.
Скотоводство, как и раньше, носило отсталый экстенсивный характер. Коровы получали исключительно грубые корма, зимой и весной недоедали, поэтому, как правило, давали мало молока. Даже в наиболее благоприятных для животноводства районах среднегодовые удои на корову составляли от 800 до 1100 кг. В остальных районах они были еще ниже —- от 400 до 700 кг.
Однако несмотря ни на что, производство товарного масла круто шло в гору, благодаря чему Сибирь вышла в число крупнейщих в мире экспортеров сливочного масла. За 1909—1913 годы ежегодный экспорт масла в среднем составлял: из Дании — 88,7 тыс. тонн, Сибири — 62,1, Австралии — 35,1, Голландии — 34,1 и Швеции — 20,8 тыс. тонн. При этом значительная часть масла, вывозимого из Дании и Голландии, имела сибирское происхождение и под маркой своего перепродавалась датскими и голландскими фирмами по повышенным ценам.
Иностранные фирмы получали высокие-прибыли не только от продажи масла в Западной Европе, но и от продажи промышленных товаров крестьянам, сдававшим молоко и масло. При маслодельных заводах и скупочных пунктах открывались магазины со всеми необходимыми крестьянину товарами, начиная от ситца и посуды, кончая сельхозмашинами и сепараторами. Товары отпускались в кредит по повышенным ценам, и крестьяне, задолжавшие фирме, уже не могли сдавать молоко и масло другому скупщику, хотя бы он и предлагал более высокую цену.
Поначалу экснортные фирмы открывали в селах свои маслодельные и сыроваренные заводы, но вскоре отказались от непосредственного производства, предпочитая иметь дело с мелкими местными заводчиками или маслодельными артелями, объединявшими кулацкую часть деревни.
В Кузнецком и Мариинском уездах маслоделие развивалось медленнее, чем в соседних степных уездах Томской губернии.
Основными районами производства масла были села Брюханово и Усть-Сосновское, а также железнодорожные станции Болотная, Юрга и Топки, откуда удобнее было вывозить масло. Всего в 1913 году в Кузнецком и Мариинском уездах было 323 мелких маслодельных заводов с 507 рабочими. Они производили около 127 тысяч пудов масла на полтора с лишним миллиона рублей.
Исконный сибирский-промысел — охота отошла на задний план по ценности товарной продукции, хотя ею еще занимались многие жители Мариинского и особенно, Кузнецкого уездов.
В 1913 году, например, охотниками, преимущественно шорцами Кузнецкого уезда, было заготовлено 9130 шкурок белки, 7670 — зайца, 5022 — колонка, 2770 — горностая, 1415 — хорька, 73 — медведя, 66 — лисы, всего на 26 599 рублей. Кроме того, было забито много дичи — на 29 562 рубля. Значительную часть дохода от промысла получал не рядовой охотник, а русские и шорские торговцы пушниной. В Мысках, Осинниках и других селах юга Кузнецкого уезда жили богатые шорские торговцы, нещадно эксплуатировавшие местных охотников и сборщиков кедррвого ореха.
Положение крестьян, Кузбасса в эпоху империализма свидетельствует о том, что для большинства крестьян беспомещичий, американский путь развития капитализма в сельском хозяйстве означал замену помещичьей кабалы гнетом монополистического капитала и местных мироедов.
